Каин (Cain)
Мистерия (1821)
Мистерию, действие которой развертывается в «местности близ рая», открывает
сцена вознесения молитвы Иегове. В молении участвует все немногочисленное
«человечество»: изгнанные из райских кущ в воздаяние за грех Адам и Ева, их
сыновья Каин и Авель, дочери Ада и Селла и дети, зачатые дочерьми Адама от его
же сыновей. Против нерассуждающей набожности родителей и брата, покорно
приемлющих карающую длань господню, инстинктивно восстает Каин, воплощающий
собой неустанное вопрошание, сомнение, неугасимое стремление во всем «дойти до
самой сути». Он вполне искренен, признаваясь: «Я никогда не мог согласовать /
Тою, что видел, с тем, что говорят мне». Его не удовлетворяют уклончивые ответы
родителей, во всем ссылающихся на Его всеблагие веления: «У них на все вопросы /
Один ответ: «Его святая воля, / А он есть благ». Всесилен, так и благ?»
Адам, Ева и их дети удаляются к дневным трудам. Размышляющий Каин остается один.
Он чувствует приближение некоего высшего существа, которое «величественней
ангелов», которых Каину доводилось видеть в окрестностях рая. Это Люпифер.
В трактовке образа вечного оппонента предвечного, низринутого с небесных высей и
обреченного на беспрестанные скитания в пространстве, но несломленного духом,
всего отчетливее проявилось дерзновенное новаторство Байрона — художника и
мыслителя. В отличие от большинства литераторов, так или иначе касавшихся этой
темы, автор мистерии не проявляет ни малейшей предвзятости; в его видении Сатаны
нет и тени канонической стереотипности. Симптоматично, что Люцифер Байрона не
столько дает прямые ответы на вопросы, которыми засыпают его Каин и вернувшаяся
зачем-то Ада, сколько внушает им мысль об императивной необходимости вечного
вопрошания, о спасительности познания как ключа к бессмертию духа. Всем своим
поведением он опровергает ходячее представление о себе как низком, корыстном
искусителе. И Каин не в силах не поверить ему, когда тот недвусмысленно
заявляет: «Ничем, / Помимо правды, я не соблазняю».
Терзаемый проклятыми вопросами о тайне своего существования, о законе смерти и
конечности всего сущего, о загадке неведомого, Каин молит пришельца разрешить
его сомнения. Тот предлагает ему совершить путешествие во времени и
пространстве, обещая Аде, что спустя час или два тот вернется домой.
Неистощимая по изобретательности романтическая фантазия Байрона находит
выражение во втором акте мистерии, развертывающемся в «бездне пространства».
Подобно Данте и Вергилию в «Божественной комедии», только в специфической
романтической ритмике и образности, отчасти навеянной величественностью
мильтоновской барочной поэтики, они минуют прошедшие и грядущие миры, по
сравнению с которыми Земля ничтожней песчинки, а заветный Эдем — меньше
булавочной головки. Каину открывается беспредельность пространства и
бесконечность времени. Люцифер невозмутимо комментирует: «Есть многое, что
никогда не будет / Иметь конца... / Лишь время и пространство неизменны, / Хотя
и перемены только праху / Приносят смерть».
На неисчислимом множестве планет, пролетающих перед их взорами, узнает
ошеломленный Каин, есть и свои эдемы, и даже люди «иль существа, что выше их».
Но его любопытство неутолимо, и Люцифер показывает ему мрачное царство смерти.
«Как величавы тени, что витают / Вокруг меня!» — восклицает Каин, и Сатана
открывает ему, что до Адама Землю населяли высшие существа, не похожие на людей,
но силою разума намного их превышавшие. Иегова покончил с ними «смешением
стихий, преобразивших / Лицо земли». Перед ними проплывают призраки левиафанов и
тени существ, которым нет названия. Их зрелище величественно и скорбно, но, по
уверению Люцифера, несравнимо с бедами и катастрофами, которые еще грядут,
которым суждено выпасть на долю адамова рода. Каин опечален:
он любит Аду, любит Авеля и не в силах смириться с тем, что все они, все сущее
подвержено гибели. И он вновь просит Сатану открыть ему тайну смерти. Тот
отвечает, что сын Адама пока еще не в силах постичь ее; надо лишь уразуметь, что
смерть — врата. «Каин. Но разве смерть их не откроет? /Люцифер. Смерть — /
Преддверие. /Каин. Так, значит, смерть приводит / К чему-нибудь разумному!
Теперь / Я менее боюсь ее».
Каин сознает, что его «проводник» по неисчислимым мирам, затерянным во времени и
пространстве, не уступает мощью всесильному Иегове. Но разве сам Люцифер — не
орудье Божие?
И тут Сатана взрывается. Нет и еще раз нет: «Он победитель мой, но не владыка...
/ ...Не прекратится / Великая нещадная борьба, / Доколе не погибнет Адонаи / Иль
враг его!» И на прощание дает ему совет: «Один лишь добрый дар / Дало вам древо
знания — ваш разум: / Так пусть он не трепещет грозных слов / Тирана,
принуждающего верить / Наперекор и чувству и рассудку. / Терпи и мысли — созидай
в себе / Мир внутренний, чтоб внешнего не видеть: / Сломи в себе земное естество
/ И приобщись духовному началу!»
Лишь бессмертие духа способно воспрепятствовать всемогуществу смертного удела,
отведенного Иеговой людям, — таков прощальный урок, преподанный герою Сатаной.
Вернувшись к близким, Каин застает их за работой: они готовят алтари к
жертвоприношению. Но жертвоприношение — знак смирения перед уделом, заранее
уготованным и несправедливым; против него-то и восстает вся страстная,
неукротимая натура Каина: «Я сказал, / Что лучше умереть, чем жить в мученьях /
И завещать их детям!»
От него в ужасе отшатывается кроткая, любящая Ада, мать его ребенка; мягко, но
настойчиво понуждает его к совместному принесению жертвы Авель.
И тут впервые напоминает о себе не присутствующий на сцене, но неизменно
напоминающий о себе персонаж мистерии — Бог: он благосклонно принимает
закланного младшим братом, скотоводом Авелем, агнца и далеко раскидывает по
земле плоды — жертву земледельца Каина. Авель невозмутимо советует брату
принести на алтарь новые дары вседержателю. «Каин. Так его отрада — / Чад
алтарей, дымящихся от крови, / Страдания блеющих маток, муки / Их детищ,
умиравших под твоим / Ножом благочестивым! Прочь с дороги!»
Авель стоит на своем, твердя: «Бог мне дороже жизни». В приступе
неконтролируемого гнева Каин поражает его в висок головней, схваченной с
жертвенника.
Авель умирает. На стоны медленно осознающего содеянное старшего сына Адама
сбегаются его близкие. Адам растерян; Ева проклинает его. Ада робко пытается
защитить брата и супруга. Адам повелевает ему навсегда покинуть эти места.
С Каином остается только Ада. Но прежде чем начать влачить мириаду унылых
бессчетных дней, братоубийце предстоит пережить еще одно испытание. С небес
спускается ангел Господень и налагает на его чело неизгладимую печать.
Они собираются в нелегкий путь. Их место — в безрадостной пустыне, «к востоку от
рая». Раздавленный своим преступлением Каин не столько выполняет волю отца и
Иеговы, сколько сам отмеряет себе кару за грех. Но дух протеста, сомнения,
вопрошания не угасает в его душе: «Каин. О, Авель, Авель! /Ада. Мир ему! /Каин.
А мне?»
Эти слова завершают пьесу Байрона, трансформировавшего мистерию о смертном грехе
в волнующее таинство непримиримого богоборчества.
Н. М. Пальцев
|
