Джордж Элиот (George Eliot) 1818 - 1880
Мидлмарч (Middlemarch)
Роман (1871 — 1872)
Сестры Доротея и Селия, оставшись без родителей, жили в доме своего дяди-опекуна
мистера Брука. Сестры были почти равно хороши собой, однако разнились
характерами: Доротея была серьезна и набожна, Селия — мила и в меру
легкомысленна. Частыми гостями в доме мистера Брука были двое джентльменов,
имевших явное намерение в скором времени предложить Доротее руку и сердце. Один
— молодой баронет сэр Джеймс Четтем, другой — ученый и, добавим, весьма
состоятельный священник мистер Кейсобон. Доротея остановила выбор на последнем,
хотя в свои пятьдесят лет тот и походил, как говаривали злые языки, на высохшую
мумию; девушке внушали почтение образованность и глубина ума преподобного отца,
готовившегося осчастливить мир многотомным трактатом, в котором на огромном
материале доказывал, что все мифологии на свете суть искажения единого, данного
свыше источника. На присланное мистером Кейсобоном формальное предложение
Доротея в тот же день ответила согласием; через полтора месяца сыграли свадьбу,
и молодожены отправились в свадебное путешествие в Рим, ибо Кейсобону необходимо
было поработать с рукописями в библиотеке Ватикана. Юный сэр Джеймс, поунывав
немного, обратил весь свой пыл на младшую сестру, и вскоре та стала зваться
миссис Селия Чет-тем.
В Риме Доротею постигло разочарование: то, перед чем она так преклонялась в
своем муже, глубокие познания, все больше казались ей омертвевшим громоздким
грузом, не привносящим в жизнь ни возвышенной радости, ни вдохновения.
Единственной отрадой стала для нее встреча с Уиллом Ладиславом, бедным дальним
родственником мистера Кейсобона, навестившим Рим с другом-художником. уилл по
молодости еще не избрал себе жизненного поприща и жил на деньги, из милости
уделяемые ему мужем Доротеи.
Когда чета Кейсобонов возвратилась в Мидлмарч, главной темой разговоров в городе
была постройка новой больницы. Деньги на нее давал банкир мистер Булстрод, в
Мидлмарче человек пришлый, но заимевший уже прочное положение благодаря своим
деньгам, а также женитьбе, связавшей его узами свойства с исконными мидлмарчцами
— Винси, Гартами, Фезерстоунами. Заведовать больницей должен был мистер Лидгейт,
молодой доктор, приехавший в город откуда-то с севера; поначалу он был встречен
в штыки как коллегами, так и потенциальными пациентами, с подозрением
отнесшимися к передовым медицинским теориям мистера Лидгейта, но прошло немного
времени, и в числе его пациентов оказались наиболее уважаемые обыватели.
Так, именно Лидгейта позвали, когда сделалась горячка с юным Фредом Винси. Этот
молодой человек, сын состоятельных, уважаемых в Мидлмарче родителей, не
оправдывал надежд семьи: отец вложил немалые деньги в его образование, дабы тот
смог посвятить себя подобающей джентльмену профессии священника, но Фред не
спешил сдавать экзамен, всему на свете предпочитая охоту и бильярд в приятном
обществе «прожигателей жизни». Подобное времяпрепровождение требует денег, и
поэтому у него завелся один весьма крупный долг.
Болезнь Фреда не грозила ничем серьезным, однако мистер Лидгейт исправно посещал
больного, влекомый к его постели отчасти долгом, отчасти желанием побыть в
обществе сестры Фреда, очаровательной белокурой Розамонды Винси. Розамонда также
питала симпатию к многообещающему, целеустремленному молодому человеку,
наделенному приятным обликом, умом и, как говорили, кое-каким капиталом. Получая
удовольствие в присутствии Розамонды, вечерами за учеными занятиями Лидгейт
начисто забывал о ней и вообще в ближайшие несколько лет жениться не собирался.
Не то Розамонда. Уже после первых встреч она начала думать об обстановке
семейного дома и о всем том, о чем еще полагается заботиться невесте. Видя, что
Лидгейт бессилен перед ее чарами, Розамонда легко добилась своего, и скоро
Лидгейты уже жили в красивом просторном доме, в точности таком, о каком мечтала,
молодая.
У Розамонды пока все складывалось удачно, положение же, в какое попал ее брат,
никак нельзя назвать приятным. О том, чтобы просить денег у отца, не могло быть
и речи, поручителем же за Фреда по своей доброте выступил Кэлеб Гарт, отец Мэри,
к которой Фред был глубоко неравнодушен. Мистер Гарт был землемером и, как
человек честный и бескорыстный, не располагал значительными средствами, однако
сразу согласился уплатить долг Фреда, чем обрек собственную семью на лишения.
Впрочем, бедность и лишения — не то, что могло серьезно омрачить жизнь Гартов.
В уплату долга легкомысленного юноши пошли даже сбережения, которые делала Мэри
Гарт, будучи кем-то вроде экономки у богатого родственника Гартов и Винси,
старика Фезерстоуна. На наследство богатого дядюшки, собственно, и рассчитывал
Фред, выдавая вексель, ибо был почти уверен, что именно к нему после кончины
Фезерстоуна отойдут его земельные владения. Однако все надежды Фреда оказались
тщетными, как, впрочем, и надежды других многочисленных родственников,
слетевшихся к смертному одру старика. Все имущество покойник отказал некоему
никому не известному Джошуа Риггу, своему внебрачному сыну, который тут же
поспешил продать поместье Булстроду и навсегда исчезнуть из Мидлмарча.
Годы между тем не щадили и мистера Кейсобона. Он стал чувствовать себя
значительно хуже, слабел, страдал сердцебиениями. В таком положении преподобного
отца особенно раздражало присутствие в их с Доротеей жизни Уилла Ладислава,
совершенно очевидно влюбленного в миссис Кейсобон; в конце концов он даже
отказал Уиллу от дома.
уилл совсем уже готов был уехать из Мидлмарча, где до того его удерживала лишь
привязанность к Доротее, как началась предвыборная кампания. Это, казалось бы,
не имеющее ни малейшего касательства к жизни нормальных людей обстоятельство
сыграло известную роль в выборе поприща не только уиллом, но и Фредом Винси.
Дело в том, что мистер Брук вознамерился баллотироваться в Парламент, и тут
выяснилось, что в городе и графстве у него полно недоброжелателей. Дабы
достойным образом отвечать на их нападки, пожилой джентльмен приобрел одну из
мидлмарчских газет и пригласил на пост редактора Уилла Ладислава; других
достаточно образованных людей в городе не сыскалось. Основная же масса нападок
сводилась к тому, что мистер Брук — никудышный помещик, ибо дело на
принадлежащих ему фермах поставлено из рук вон плохо. В намерении лишить почвы
обвинения недоброжелателей мистер Брук пригласил Кэлеба Гарта управляющим. Его
примеру последовали и некоторые другие землевладельцы, так что призрак бедности
отступил от семейства Гартов, зато дел у его главы стало невпроворот. Мистеру
Кэлебу требовался помощник, и таковым он решил сделать Фреда, который все равно
болтался без дела.
Фред Винси тем временем уже стал всерьез подумывать о принятии сана, что дало бы
ему хоть какой-то постоянный доход и возможность постепенно расплатиться с
Гартами. Останавливала его, помимо собственного нежелания, реакция Мэри, с
горячностью, в общем-то ей несвойственной, заявившей, что, если он пойдет на
такую профанацию, она прекратит с ним всякие отношения. Предложение Кэлеба Гарта
пришлось как нельзя кстати, и Фред, с радостью приняв его, старался не ударить в
грязь лицом.
Мистер Кейсобон не смог воспрепятствовать назначению Уилла и вроде бы смирился с
тем, что молодой человек остался в Мидлмарче. Что до здоровья мистера Кейсобона,
то оно отнюдь не улучшилось. Во время одного из визитов доктора Лидгейта
священник попросил его быть предельно откровенным, и Лидгейт сказал, что с такой
болезнью сердца он может прожить еще лет пятнадцать, а может внезапно скончаться
и гораздо раньше. После этого разговора Кейсобон стал еще более задумчив и
наконец-то принялся за систематизацию материалов, собранных для книги,
призванной стать итогом всей его жизни. Однако уже на следующее утро Доротея
нашла мужа мертвым на скамейке в саду. Все свое состояние Кейсобон оставил ей,
но в конце завещания им была сделана приписка, что оно имеет силу лишь в том
случае, если Доротея не выйдет замуж за Уилла Ладислава. Сама по себе обидная,
приписка эта вдобавок бросала тень на безупречную репутацию миссис Кейсобон. Так
или иначе, о повторном браке Доротея и не помышляла, а все свои силы и доходы
направила на благотворительную деятельность, в частности на помощь новой
больнице, где медицинской частью заправлял Лидгейт.
С практикой у Лидгейта все было в порядке, семейная же жизнь складывалась не
лучшим образом. Очень скоро оказалось, что его жизненные интересы не имеют
ничего общего с интересами Розамонды, которая поговаривала о том, что Лидгейту
следует оставить больницу, где он с энтузиазмом и успехом, но совершенно
бесплатно применял передовые методы лечения, и, перебравшись в другое Место,
завести более выгодную, нежели у него была в Мидлмарче, практику. Отнюдь не
сблизило супругов и горе, пережитое ими, когда у Розамонды сделался выкидыш, и
тем более денежные затруднения, естественные для начинающего врача, когда он
живет на столь широкую ногу. Неожиданная помощь пришла в виде чека на тысячу
фунтов — именно такая громадная сумма требовалась Лидгейту для расчета с
кредиторами, — предложенного Булстродом.
Банкир расщедрился неспроста — ему, человеку по-своему набожному, необходимо
было сделать что-то для успокоения совести, разбуженной некой историей. Историю
эту не вполне бескорыстно напомнил Булстроду субъект по имени Рафлс.
Дело в том, что Рафлс служил в одном предприятии, процветавшем благодаря не
совсем законным операциям, совладельцем, а после и единоличным хозяином коего
некогда являлся Булстрод. Хозяином Булстрод стал после смерти старшего
компаньона, от которого унаследовал не только дело, но и жену. Единственная дочь
жены, падчерица Булстрода Сара, бежала из дому и стала актрисой. Когда Булстрод
овдовел, Сара должна была бы разделить с ним огромный капитал, но ее не смогли
разыскать, и все досталось ему одному. Был один человек, все-таки нашедший
беглянку, но ему было щедро уплачено за то, чтобы он навсегда уехал в Америку.
Теперь Рафлс вернулся оттуда и хотел денег. Остается добайить, что Сара вышла
замуж за сына польского эмигранта Ладислава и что у них родился сын уилл.
Рафлса Булстрод спровадил, вручив требуемую тем сумму, а Уиллу, рассказав обо
всем, предложил целое состояние, но молодой человек, как ни беден был, с
негодованием отказался от денег, нажитых нечестным путем. Булстрод почти уже
успокоился, когда к нему вдруг явился Кэлеб Гарт и привез совсем больного
Рафлса; по Гарту было видно, что тот успел ему обо всем проговориться. Вызванный
Булстродом Лидгейт прописал больному опий и оставил на попечение банкира и его
экономки. уходя спать, Булстрод как-то запамятовал сказать экономке, сколько
опия давать больному и та за ночь споила ему всю склянку, а на утро Рафлс
скончался.
По городу пошли слухи, что Булстрод нарочно уморил больного, а Лидгейт ему в
этом помог, за что и получил тысячу фунтов. Обоих подвергли жестокой обструкции,
конец которой смогла положить только Доротея, поверившая доктору и убедившая в
его невиновности многих других.
Сама Доротея тем временем все более проникалась нежными чувствами к Уиллу, и
наконец состоялось объяснение: молодые люди решили пожениться, невзирая на то
что Доротея потеряет права на деньги Кейсобона. Со временем уилл стал фигурой,
заметной в политических кругах, но отнюдь не политиканом, Доротея нашла себя как
жена и мать, ибо, при всех дарованиях, на каком еще поприще могла проявить себя
женщина в то время.
Фред и Мэри, конечно же, тоже стали мужем и женой; они так и не разбогатели, но
прожили долгую светлую жизнь, украшенную рождением троих славных сыновей.
Лидгейт умер пятидесяти лет от роду на одном из модных курортов, где он жил, к
радости Розамонды специализируясь на подагре — болезни богачей.
Д. А. Карельский
|
