Приключения Гекльберри Финна (The adventures of Hudkleberry
Finn)
Повесть (1884)
Итак, Гек возвращается к доброй вдове Дуглас. Вдова встречает его со слезами и
называет заблудшей овечкой — но это, конечно, не со зла. И снова жизнь по
звонку, даже за столом полагается сначала что-то побормотать над едой. Хотя
кормят неплохо, жаль только, каждая вещь варится отдельно: то ли дело объедки,
когда их перемешаешь хорошенько — не в пример легче проскакивают. Особенно
изводит Гека сестра вдовы мисс уотсон — старая дева в очках: и ноги не клади на
стул, и не зевай, и не потягивайся, да еще пугает преисподней! Нет, уж лучше в
преисподней с Томом Сойером, чем в раю с такой компанией. Впрочем, человек ко
всему привыкает, даже к школе: учительская порка здорово подбадривала Гека — он
уже и читал, и писал понемногу, и даже выучил таблицу умножения до шестью семь
тридцать пять.
Как-то за завтраком он опрокидывает солонку, а мисс уотсон не позволяет ему
вовремя бросить щепотку соли через плечо — и Гек сразу же обнаруживает на снегу
у перелаза след каблука с набитым большими гвоздями крестом — отваживать
нечистую силу. Гек бросается к судье Тэчеру и просит забрать у него все его
деньги. Судья, чуя что-то неладное, соглашается взять деньги на хранение,
оформив это как «приобретение». И вовремя: вечером в комнате Гека уже сидит его
папаша собственной оборванной персоной. Старый пьянчуга прослышал, что сын
разбогател, и, смертельно оскорбленный тем, что тот спит на простынях и умеет
читать, требует деньги прямо к завтрашнему дню. Судья Тэчер, естественно,
отказывает, но новый судья из уважения к святости семейного очага становится на
сторону бродяги, который, пока суд да дело, прячет Гека в уединенной лесной
хижине. Гек снова обретает вкус к лохмотьям и свободе от школы и мытья, но, увы,
папаша начинает злоупотреблять палкой — уж очень ему не по душе американские
порядки: что это за правительство и закон, которые позволяют в некоторых штатах
неграм голосовать, когда такой богач, как он, должен жить оборванцем! Однажды во
время приступа белой горячки отец едва не убивает Гека своим складным ножом;
Гек, воспользовавшись его отлучкой, инсценирует ограбление хижины и свое
убийство и на челноке удирает на остров Джексона — светлой ночью, когда можно
было пересчитать все бревна, плывущие далеко от берега, чёрные и словно
неподвижные. На острове Джексона Гек сталкивается с Джимом — негром мисс уотсон,
который бежал, чтобы она не продала его на Юг: святоше было не устоять перед
восьмисотдолларовой кучей.
Вода поднимается, и в затопленном лесу на каждом поваленном дереве сидят змеи,
кролики и прочая живность. Река несет всякую всячину, и как-то вечером друзья
вылавливают отличный плот, а однажды перед рассветом мимо них проплывает
накренившийся двухэтажный дом, где лежит убитый человек. Джим просит Гека не
смотреть ему в лицо — уж очень страшно, — зато они набирают массу полезных вещей
вплоть до деревянной ноги, которая, правда, Джиму мала, а Геку велика.
Друзья решают ночами спуститься на плоту до Каира, а оттуда по реке Огайо
подняться пароходом до «свободных штатов», где нет рабовладения. Гек и Джим
натыкаются на разбитый пароход и еле уносят ноги от бандитской шайки, потом
теряют друг друга в страшном тумане, но, к счастью, снова отыскивают. Джим
заранее ликует и взахлеб благодарит «белого джентельмена» Гека, своего
спасителя: в свободных штатах он, Джим, будет работать день и ночь, чтобы
выкупить свою семью, а не продадут — так выкраст.
Дай негру палец — он заберет всю руку: такой низости Гек от Джима не ждал. «Ты
обокрал бедную мисс уотсон» , — твердит ему совесть, и он решается донести на
Джима, но в последний миг снова выручает его, сочинив, что на плоту лежит его
отец, умирающий от черной оспы: нет, видно, он, Гек, человек окончательно
пропащий. Постепенно до друзей доходит, что они прозевали Каир в тумане. Но
змеиная кожа этим не довольствуется: в темноте прямо по их плоту с треском
проходит огнедышащий пароход. Гек успевает поднырнуть под тридцатифутовое
колесо, но, вынырнув, Джима уже не находит.
На берегу, рассказав жалобную историю о последовательном вымирании всех своих
родственников на маленькой ферме в глуши Арканзаса, Гек принят в радушное
семейство Грэнджерфордов — богатых, красивых и очень рыцарственных южан. Однажды
во время охоты новый приятель Гека Бак, примерно его ровесник, лет
тринадцати-четырнадцати, внезапно стреляет из-за кустов в их соседа — молодого и
красивого Гарни Шепердсона. Оказывается, лет тридцать назад какой-то предок
Грэнджерфордов неизвестно из-за чего судился с представителем столь же
рыцарственного рода Шепердсонов. Проигравший, естественно, пошел и застрелил
недавно ликовавшего соперника, так с тех пор и тянется кровная вражда — то и
дело кого-нибудь хоронят. Даже в общую церковь Грэнджерфорды и Шепердсоны ездят
с ружьями, чтобы, держа их под рукой, с большим чувством слушать проповедь о
братской любви и тому подобной скучище, а потом еще и пресерьезно дискутировать
на богословские темы.
Один из местных негров зазывает Гека на болото посмотреть на водяных змей, но,
дошлепав до сухого островка, внезапно поворачивает обратно, — и на маленькой
полянке среди плюща Гек видит спящего Джима! Оказывается, в ту роковую ночь Джим
порядочно ушибся и отстал от Гека (окликнуть его он не смел), но все же сумел
выследить, куда он пошел. Местные негры носят Джиму еду и даже вернули плот,
неподалеку зацепившийся за корягу.
Внезапная гроза — скромница София Грэнджерфорд бежит, как предполагают, с Гарни
Шепердсоном. Разумеется, рыцари бросаются в погоню — и попадают в засаду. В этот
день погибают все мужчины, и даже простодушного храброго Бака убивают у Гека на
глазах. Гек спешит прочь от этого страшного места, но — о ужас! — не находит ни
Джима, ни плота. К счастью, Джим отзывается на его крик:
он думал, что Гека «опять убили» и ждал последнего подтверждения. Нет, плот —
самый лучший дом!
Река уже разлилась до необъятной ширины. С наступлением темноты можно плыть по
воле течения, опустив ноги в воду и разговаривая обо всем на свете. Иной раз
мелькнет огонек на плоту или на шаланде, а иногда даже слышно, как там поют или
играют на скрипке. Раз или два за ночь мимо проходит пароход, рассыпая из трубы
тучи искр, и потом волны долго покачивают плот, и ничего не слышно, кроме
кваканья лягушек. Первые огоньки на берегу — что-то вроде будильника: пора
приставать. Путешественники прикрывают плот ивовыми и тополевыми ветками,
закидывают удочки и забираются в воду освежиться, а потом садятся на песчаное
дно, где вода по колено, и наблюдают, как темная полоса превращается в лес за
рекой, как светлеет край неба, и река вдали уже не черная, а серая, и по ней
плывут черные пятна — суда и длинные черные полосы — плоты...
Как-то перед зарей Гек помогает спастись от погони двум оборванцам — один лет
семидесяти, лысый с седыми баками, другой лет тридцати. Молодой по ремеслу
наборщик, но тяготеет к сценической деятельности, не гнушаясь, впрочем, уроками
пения, френологии и географии. Старик предпочитает наложением рук исцелять
неизлечимые болезни, ну и молитвенные собрания тоже по его части. Внезапно
молодой в горестных и высокопарных выражениях признается, что он законный
наследник герцога Бриджуотерского. Он отвергает утешения тронутых его горем Гека
и Джима, но готов принять почтительное обращение вроде «милорд» или «ваша
светлость», а также разного рода мелкие услуги. Старик надувается и немного
погодя признается, что он наследник французской короны. Его рыдания разрывают
сердце Гека и Джима, они начинают величать его «ваше величество» и оказывать ему
еще более пышные почести. Герцог тоже ревнует, но король предлагает ему мировую:
ведь высокое происхождение не заслуга, а случайность.
Гек догадывается, что перед ним отпетые мошенники, но даже простодушного Джима в
это не посвящает. Он плетет новую жалостную историю, будто Джим — последнее его
имущество, доставшееся от поголовно вымершей и перетонувшей семьи, и они плывут
ночами потому, что Джима уже пытались у него отнять на том основании, будто он
беглый. Но разве беглый негр поплывет на Юг! Этот довод убеждает жуликов. Они
высаживаются в захолустном городке, который кажется вымершим: все ушли в лес на
молитвенное собрание. Герцог забирается в покинутую без присмотра типографию, а
король с Геком — вслед за всей округой — отправляются по жаре слушать
проповедника. Там король, горько рыдая, выдает себя за раскаявшегося пирата с
Индийского океана и сетует, что ему не на что добраться до своих бывших
соратников, чтобы тоже обратить их к богу. Приведенные в экстаз слушатели
собирают в его шляпу восемьдесят семь долларов семьдесят пять центов. Герцог
тоже успевает набрать несколько платных объявлений, взять деньги за публикацию
еще нескольких объявлений в газете, а трем желающим оформить льготную подписку.
Заодно он отпечатывает объявление о двухсотдолларовой награде за поимку беглого
негра с точными приметами Джима: теперь они смогут плыть днем, как будто везут
беглеца к хозяину.
Король и герцог репетируют мешанину из шекспировских трагедий, но «арканзасские
олухи» не доросли до Шекспира, и герцог развешивает афишу: в зале суда будет
поставлена захватывающая трагедия «Королевский жираф, или Царственное
совершенство» — только три представления! И — самыми крупными буквами —
«женщинам и детям вход воспрещен». Вечером зал битком набит мужчинами. Король
совершенно голый выбегает на сцену на четвереньках, размалеванный, как радуга, и
откалывает такие штуки, от которых и корова бы расхохоталась. Но после двух
повторов представление окончено. Зрители вскакивают бить актеров, но какой-то
осанистый господин предлагает сначала одурачить своих знакомых, чтобы самим не
превратиться в посмешище. Лишь на третье представление все являются с тухлыми
яйцами, гнилой капустой и дохлыми кошками в количестве не менее шестидесяти
четырех штук. Но жулики ухитряются улизнуть.
Во всем новом, чрезвычайно респектабельные, они высаживаются в другом городке и
стороной узнают, что там недавно умер богатый кожевник и сейчас ждут из Англии
его братьев (один проповедник, другой глухонемой), которым покойник оставил
письмо с указанием, где спрятана его наличность. Мошенники выдают себя за
поджидаемых братьев и едва не разоряют юных наследниц, но тут является новая
пара претендентов, и обоим прохвостам (а заодно и Геку) лишь чудом удается
избежать суда Линча — снова без гроша в кармане.
И тогда негодяи за сорок долларов продают Джима простодушному фермеру Сайласу
Фелпсу — вместе с объявлением, по которому, якобы, можно получить двести
долларов. Гек отправляется на выручку, и — Америка очень тесная страна — миссис
Салли Фелпс принимает его за своего племянника Тома Сойера, которого ждут в
гости. Появившийся Том, перехваченный Геком, выдает себя за Сида. Они узнают,
что после рассказа Джима готовится расправа над постановщиками «Королевского
жирафа», но предупредить несчастных прохвостов не успевают — их уже везут верхом
на шесте, два страшных комка из дегтя и перьев. И Гек решает больше не поминать
их злом.
Освободить Джима, запертого в сарае, ничего не стоит, но Том стремится всячески
театрализовать процедуру, чтобы все было, как у самых знаменитых узников, —
вплоть до анонимных писем, предупреждающих о побеге. В итоге Том получает пулю в
ногу, а Джим, не пожелавший оставить раненого, снова оказывается в цепях. Только
тогда Том раскрывает, что Джим уже два месяца свободен по завещанию раскаявшейся
мисс уотсон. Заодно Гек узнает от Джима, что убитый в плавучем доме был его
отец. Геку больше ничто не угрожает — только вот тетя Салли намеревается взять
его на воспитание. Так что лучше, пожалуй, удрать на Индейскую территорию.
А, М. Мелихов
|
